В центре Сухуми, все правительство занимает площадь размером с футбольное поле.
Только когда мы подъезжаем к Сухуми, столице, появляются крохотные магазины, на холмах вырастают виллы, и кварталы с домами вдоль дороги неожиданно показывают нам признаки жизни. Мы проезжаем мимо небольших железнодорожных станций, построенных в Сталинском имперском стиле, где, вероятно, когда-то высаживались полчища туристов и направлялись в свои гостиницы. Туннели ведут под дорогами к морю, где кафе и рестораны выдаются в воду на пирсах.
Мы должны забрать наши визы в Министерстве Иностранных Дел, как можно скорее. В центре Сухуми, все правительство занимает площадь размером с футбольное поле.
В Министерстве Иностранных Дел, чуть большем, чем коридор в офисном здании, наши имена тщательно переводят на русский. В следующей комнате мы платим, и нам дают зеленый листочек стоимостью 20 долларов. Тем временем в коридорах громко говорят министр, заместители министра и чиновники. Кажется, в кабинете заместителя министра проходит небольшая вечеринка. Пение, крики и смех эхом проносятся по коридору. Две девушки на высоких каблуках неверной походкой выходят из комнаты, шатаясь от выпитого алкоголя. Краснолицый мужчина направляется за ними. «Ничего подобного, вы вернетесь! Вечеринка еще не окончена!» Девушки в состоянии отмахнуться от него и выскользнуть через дверь. «День рождения», - объясняет молодой человек, который приносит наши визы.
Это повседневная вещь – это предательство, каково это жить в стране, признанной только пятью странами в мире. Как у несуществующей организации, в Абхазии нет почтовой службы с 1991. Тем не менее, Эдуард Константинович Пилия, 72 года, является начальником почтового отделения Абхазии. Он принимает нас в своем большом кабинете в монументальном здании 19-го века. Он извиняется, что помощница, которая принесла бы чай, сейчас ушла, но расплывается в широкой ухмылке, когда достает из шкафчика несколько стаканов. Он отвинчивает антенну с мобильного телефона, который лежит на его столе и наполняет наши стаканы водкой. За здоровье! Эдуард уже давно перешагнул пенсионный возраст, но его работа была более или менее импровизирована последние 15 лет. «У меня было больше работы до войны», - честно признается он. «Но с тех пор я напечатал больше 200 абхазских марок!» Он достает альбомы из своего ящика из ДСП и перелистывает их один за другим. «Это настоящие коллекционные вещи». У него есть марки с животными, марки с пейзажами, марки абхазских героев, даже марка Джона Ленона. Больше всего он гордится маркой, где изображена Абхазия в восьмом веке. «Тогда была наша самая лучшая пора», - говорит он. В эти дни он просто коротает время. Он и его сотрудники продолжают забирать почту, но люди, в действительности, не отправляют друг другу писем в Абхазии. «Они больше склонны ходить друг к другу в гости», - говорит он. «Страна не такая большая». Сейчас большую часть писем и посылок отправляют напрямую в Сочи. Почта России пересылает их и надеется на лучшее. Несколькими неделями позже в наш почтовый ящик в Голландии падает открытка. Из огромной коллекции русских и абхазских марок на ней, что интересно, только абхазские франкированы. Пилия гордился бы.
Любимая страна Бога
Когда Бог хотел распределить Землю между ее многими народами, он созвал их вместе. Англичане получили Англию, Японцы – Японию, Русские – Россию и т.д. Только когда мир был поделен, появились абхазцы. Бог и его ангелы были удивлены и встревожены. «Нам очень жаль», – сказали абхазцы. «Мы уже собирались, но появились гости, и нам нужно было подать им выпить и перекусить. И как только мы собрались выходить, пришли еще гости».
«Сейчас я даю вам самую красивую часть земли, которую знаю», - сказал Бог.
Обещанная земля, как наметило Министерство Репатриации. Сухуми, Абхазии, 2010.
Чтобы наказать абхазцев, Господь дал им самый твердый участок земли, холодный, пустой и темный. Но абхазцы остались верны своей культуре. Когда однажды, спустя много лет, один из ангелов отправился посмотреть, что с ними стало, его приветствовали роскошным пиром – как того требует обычай, когда встречают гостя. Ангел сообщил об этом Богу. Тогда Бог позвал к себе абхазцев и вознаградил их за стойкость.
«Сейчас я даю вам самую красивую часть земли, которую знаю», - сказал Бог. «Я берег ее для себя, но вы стоите ее. Но помните: как красивую молодую девушку, вашу страну будет жаждать каждый. Будет трудно ее защитить. Если ваши потомки не смогут ее защитить, они растают, как снег по весне. А если они смогут защитить ее, она будет их. Тогда это будет по истине красивая страна».
Абхазцы рассказывают друг другу и своим гостям эту историю, чтобы объяснить, почему они те, кто они есть, и почему они претерпели столько конфликтов и кровопролития. Более опытным путешественникам по Кавказу будет трудно принять эту историю всерьез. Возможно, десятки народов в этих горах рассказывают похожую историю своим гостям. Таким, по крайней мере, был наш опыт в Грузии и Чечне.
Серия на фоне сосен на побережье, Пицунда – одно из главных мест, привлекающих туристов, в Абхазии. Пицунда, Абхазии, 2013.
Автобусная остановка, созданная молодым Зурабом Церетели. Новый Афон, Абхазия, 2013.
Война
18 марта 1989 – они, вероятно, предвидели развал Советского Союза – тысячи абхазцев в Сухуми потребовали независимости своей автономной республики, хотя, все еще в рамках структуры Советского Союза. В начале апреля 1989, за пять месяцев до того, как начались первые протесты в городе Восточной Германии Лейпциге – предвещая падение Берлинской Стены и конец Коммунизма – сотни тысяч грузин в Тбилиси выступили, в свою очередь, против требований Абхазии и за независимости Грузии вне Советского Союза. Грузины опередили самих себя. Демонстрация была подавлена, в результате десятки погибших и тысячи раненых.
Оппозицией сепаратистскому режиму в Абхазии, возглавляемому историком Владиславом Ардзинба, был практически революционный режим советского диссидента и поэта Звиада Гамсахурдиа. Последний, в ответ на попытки русских русифицировать Грузию с 1955, стал грузинским националистом. По его словам, Грузия была, как религиозное национальное государство, главенствующим над малыми федеральными странами и меньшинствами, такими как осетины, аджарцы, армяне и абхазы. На первых демократических выборах Гамсахурдиа получил 64 процента голосов.
Звиада Гамсахурдиа
Грузия для грузин - провозгласил он.
. Грузия для грузин - провозгласил он, таким образом, запуская в движение ряд событий, которые набирали скорость, по мере того как они сталкивались с ужасным межэтническим насилием. Под его непродолжительном руководством Грузия впуталась в гражданскую войну, когда бесконечное количество активистов устраивали заговоры друг против друга, чтобы захватить власть и страну. Через тройку борцов с режимом Гамсахурдиа, из Москвы был направлен Эдуард Шеварднадзе, где с 1985 он был лицом перестройки за границей.
Война в Абхазии разыгралась на фоне полного государственного и социального распада Советского Союза.
До этого почти тридцать лет он провел в высших эшелонах Коммунистической Партии в Грузии. В этом положении он уже арестовал диссидента Гамсахурдиа и отправил его в трудовой лагерь в Дагестане. Тем не менее, Шеварднадзе также не искал мира с сепаратистами в Абхазии. Конфликт сошел с рельсов. Война в Абхазии разыгралась на фоне полного государственного и социального распада Советского Союза. Экономика с трудом продвигалась, армия тонкой линией растянулась вдоль только что созданных стран, а посаженные предводители и диссиденты боролись за власть в новых государственных системах. Геополитические отношения в мире после распада Советского Союза, без явной лидерской роли Москвы, все еще должны были кристаллизироваться.
Территория вокруг центральной железнодорожной станции полностью уничтожена. Фото сделано с обломка поезда. Сухуми, Абхазии, 2007.
Ужасная борьба
Помимо грузинской армии, несколько отрядов милиции со своими собственными намерениями так же действовали в Грузии и Абхазии, все они несут ответственность за самые жуткие нарушения человеческих прав. Война в Абхазии против грузин, вряд ли, велась коалицией. Исламистские бойцы из Чечни, казаки из южной России, отряды и агенты из Кремля, абхазская диаспора и добровольцы сражались плечом к плечу с абхазцами. Русские самолеты бомбили грузинские позиции, в ответ на что грузины выступали с репрессалиями с оружием, полученным у России. Молох Советского Союза мог исчезнуть за одну ночь, но все еще сохранялись контакты с госслужащими, официальными лицами из Кремля, офицерами армии, инспекторами складов амуниции и людьми КГБ. В информационном круговороте – а в те беспокойные дни бывшего Советского Союза, что тогда не было неформальным? – все можно было устроить. Из отчетов того периода становится очевидным круг все более ужасающих преступлений. В этой грязной войне такие люди, как Басаев – будущий предводитель чеченских партизан, стоящий за случаями, когда удерживали заложников в школе в Беслане и на спектакле «Норд-Ост» в Москве, среди других актов – научились своему беспощадному ремеслу. По своей жестокости войну в Абхазии можно сравнить с Боснией. Здесь так же братья и соседи воевали друг с другом, здесь тоже бомбили рынок, убивая десятки людей. Но здесь не было международных сил ООН, которые, в конце концов, вмешались. Это было шоу «меня это не касается», побочный ущерб, который был неотъемлемой частью падения врага Холодной Войны.
Это стоило того
Санаторий “Грузия” в холмах над Гаграми. Гаграми, Абхазии, 2013.
Находящийся на западе страны рядом с российской границей, Гагры – это жемчужина Абхазии. Окрестности представляют собой эффектное зрелище, расположенный в своего рода бухте Черного моря с сочными зелеными холмами, которые круто стремятся ввысь, чтобы встретиться с Кавказскими горами. Война пощадила Гагры, и многие из его старых монументальных санаториев и ресторанов до сих пор остались нетронутыми. В одном из таких санаториев сейчас находится центр реабилитации инвалидов. Мы разговариваем с Тиной, Вячеславом и Леонидом, которым, соответственно, 57, 60 и 68. Оба мужчины одеты в синтетические спортивные костюмы «Адидас». Когда мы спрашиваем про них, они шутят, что их жены ходили вместе за покупками на рынок и обеим понравился один и тот же спортивный костюм. «Я учился в Грузии», - говорит Леонид, старший из трех. «Когда я был молодым, я даже не мог говорить по-абхазски. Позже и с большим трудом я сам выучил его». Он был учителем и директором школы в Гудауте. Его грузинские студенты называли его Иосиф, потому что они думали, что он похож на Сталина. Многие из них позже сражались против него на фронте. Двадцать восемь его студентов погибли. Он начинает тихонько плакать, когда говорит об этом. Тина кладет руку ему на плечи. «Война – это нехорошо», – говорит она, – «ни для победителя, ни для побежденного. Мир был бы лучше, но все, кто принимал участие в этой войне на нашей стороне, сказали бы, что это стоило боли и страданий. За Родину».
Тина, Гагры, Абхазии, 2010.
Тина
это стоило боли и страданий. За Родину.
Вячеслав и Леонид. Гаграми, Абхазии, 2010.
Тина рассказывает нам, что она русская из Краснодара. Как медсестра, она была вынуждена помогать абхазцам в борьбе, которую они проигрывали. «Грузинский генерал сказал, что они уничтожат Абхазию за 25 минут. Тогда прибыли добровольцы. Они приехали со всего мира, я даже видела чернокожих». На передовой в Гумисте, к северу от Сухуми, ее ранило в желудок и ребра. Ее желудок до сих пор причиняет ей много проблем. Она страшно искалечена. «Война есть война, она такая, какая есть», – говорит она. – «Я примирилась с этим».
Абхазия столкнулась со сложными годами полной изоляции, которые ждали ее впереди.
In de heuvels boven de hoofdstad Soechoem ligt het apenlaboratorium. Het is voor toeristen misschien wel het meest populaire uitje in Abchazie. Een vrolijke plek is het niet. Wie aankomt wordt ontvangen door een klein leger apen, dat zielig naast elkaar in een bevuilde kooi zit, voorzichtig plukkend aan elkaar. Sommigen zitten bibberend op een stok elders. Daarachter bevinden zich de gebouwen van het onderzoeksinstituut. Dames in witte zusterpakken lopen met troggen, dweilen en bezems door de groene straatjes. Her en der steken kooien uit de gebouwen, waar soms weifelend een aapje om de hoek kijkt. Vladimir Spironovich is een van de onderzoekers aan het wetenschappelijke instituut. Meteen maakt hij gehakt van het grote verhaal dat rondgaat: dat hier in Sovjet-Unie een leger apen werd gekruisd met mensen, om zo een vechtmens te kweken, een wezen met de intelligentie van de mens, en de brute kracht en handigheid van de aap. Het spreekt tot de verbeelding, dat geeft zelfs Spironovich toe. Maar hij kan het niet genoeg benadrukken: Het. Is. Onzin. ‘Wat wel wel hebben gedaan,’ zegt hij trots, ‘is belangrijke doorbraken in het wereldwijde kankeronderzoek helpen bevestigen.’ Ergens achter een van de gebouwen bevindt zich een houten, verrotte en volledig kapotte stellage. Dit is een historische plek. In deze installatie werden de apen uit het laboratorium lang door elkaar geschud en onderworpen aan g-krachten zodat ze zich konden voorbereiden op een ruimtereis. ‘Acht apen hebben we de ruimte ingestuurd,’ zegt Spiridonovich trots. Het apeninstituut bereidt zich nu voor op een nieuwe taak. Met Russische ruimtevaarttuigen moeten de eerste apen ooit naar Mars worden gestuurd. ‘Mensen kunnen de straling onderweg nog niet aan,’ zegt Spiridonovich. Vol medelijden laten we de apen achter ons.In de heuvels boven de hoofdstad Soechoem ligt het apenlaboratorium. Het is voor toeristen misschien wel het meest populaire uitje in Abchazie. Een vrolijke plek is het niet. Wie aankomt wordt ontvangen door een klein leger apen, dat zielig naast elkaar in een bevuilde kooi zit, voorzichtig plukkend aan elkaar. Sommigen zitten bibberend op een stok elders. Daarachter bevinden zich de gebouwen van het onderzoeksinstituut. Dames in witte zusterpakken lopen met troggen, dweilen en bezems door de groene straatjes. Her en der steken kooien uit de gebouwen, waar soms weifelend een aapje om de hoek kijkt. Vladimir Spironovich is een van de onderzoekers aan het wetenschappelijke instituut. Meteen maakt hij gehakt van het grote verhaal dat rondgaat: dat hier in Sovjet-Unie een leger apen werd gekruisd met mensen, om zo een vechtmens te kweken, een wezen met de intelligentie van de mens, en de brute kracht en handigheid van de aap. Het spreekt tot de verbeelding, dat geeft zelfs Spironovich toe. Maar hij kan het niet genoeg benadrukken: Het. Is. Onzin. ‘Wat wel wel hebben gedaan,’ zegt hij trots, ‘is belangrijke doorbraken in het wereldwijde kankeronderzoek helpen bevestigen.’ Ergens achter een van de gebouwen bevindt zich een houten, verrotte en volledig kapotte stellage. Dit is een historische plek. In deze installatie werden de apen uit het laboratorium lang door elkaar geschud en onderworpen aan g-krachten zodat ze zich konden voorbereiden op een ruimtereis. ‘Acht apen hebben we de ruimte ingestuurd,’ zegt Spiridonovich trots. Het apeninstituut bereidt zich nu voor op een nieuwe taak. Met Russische ruimtevaarttuigen moeten de eerste apen ooit naar Mars worden gestuurd. ‘Mensen kunnen de straling onderweg nog niet aan,’ zegt Spiridonovich. Vol medelijden laten we de apen achter ons.In de heuvels boven de hoofdstad Soechoem ligt het apenlaboratorium. Het is voor toeristen misschien wel het meest populaire uitje in Abchazie. Een vrolijke plek is het niet. Wie aankomt wordt ontvangen door een klein leger apen, dat zielig naast elkaar in een bevuilde kooi zit, voorzichtig plukkend aan elkaar. Sommigen zitten bibberend op een stok elders. Daarachter bevinden zich de gebouwen van het onderzoeksinstituut. Dames in witte zusterpakken lopen met troggen, dweilen en bezems door de groene straatjes. Her en der steken kooien uit de gebouwen, waar soms weifelend een aapje om de hoek kijkt. Vladimir Spironovich is een van de onderzoekers aan het wetenschappelijke instituut. Meteen maakt hij gehakt van het grote verhaal dat rondgaat: dat hier in Sovjet-Unie een leger apen werd gekruisd met mensen, om zo een vechtmens te kweken, een wezen met de intelligentie van de mens, en de brute kracht en handigheid van de aap. Het spreekt tot de verbeelding, dat geeft zelfs Spironovich toe. Maar hij kan het niet genoeg benadrukken: Het. Is. Onzin. ‘Wat wel wel hebben gedaan,’ zegt hij trots, ‘is belangrijke doorbraken in het wereldwijde kankeronderzoek helpen bevestigen.’ Ergens achter een van de gebouwen bevindt zich een houten, verrotte en volledig kapotte stellage. Dit is een historische plek. In deze installatie werden de apen uit het laboratorium lang door elkaar geschud en onderworpen aan g-krachten zodat ze zich konden voorbereiden op een ruimtereis. ‘Acht apen hebben we de ruimte ingestuurd,’ zegt Spiridonovich trots. Het apeninstituut bereidt zich nu voor op een nieuwe taak. Met Russische ruimtevaarttuigen moeten de eerste apen ooit naar Mars worden gestuurd. ‘Mensen kunnen de straling onderweg nog niet aan,’ zegt Spiridonovich. Vol medelijden laten we de apen achter ons.In de heuvels boven de hoofdstad Soechoem ligt het apenlaboratorium. Het is voor toeristen misschien wel het meest populaire uitje in Abchazie. Een vrolijke plek is het niet. Wie aankomt wordt ontvangen door een klein leger apen, dat zielig naast elkaar in een bevuilde kooi zit, voorzichtig plukkend aan elkaar. Sommigen zitten bibberend op een stok elders. Daarachter bevinden zich de gebouwen van het onderzoeksinstituut. Dames in witte zusterpakken lopen met troggen, dweilen en bezems door de groene straatjes. Her en der steken kooien uit de gebouwen, waar soms weifelend een aapje om de hoek kijkt. Vladimir Spironovich is een van de onderzoekers aan het wetenschappelijke instituut. Meteen maakt hij gehakt van het grote verhaal dat rondgaat: dat hier in Sovjet-Unie een leger apen werd gekruisd met mensen, om zo een vechtmens te kweken, een wezen met de intelligentie van de mens, en de brute kracht en handigheid van de aap. Het spreekt tot de verbeelding, dat geeft zelfs Spironovich toe. Maar hij kan het niet genoeg benadrukken: Het. Is. Onzin. ‘Wat wel wel hebben gedaan,’ zegt hij trots, ‘is belangrijke doorbraken in het wereldwijde kankeronderzoek helpen bevestigen.’ Ergens achter een van de gebouwen bevindt zich een houten, verrotte en volledig kapotte stellage. Dit is een historische plek. In deze installatie werden de apen uit het laboratorium lang door elkaar geschud en onderworpen aan g-krachten zodat ze zich konden voorbereiden op een ruimtereis. ‘Acht apen hebben we de ruimte ingestuurd,’ zegt Spiridonovich trots. Het apeninstituut bereidt zich nu voor op een nieuwe taak. Met Russische ruimtevaarttuigen moeten de eerste apen ooit naar Mars worden gestuurd. ‘Mensen kunnen de straling onderweg nog niet aan,’ zegt Spiridonovich. Vol medelijden laten we de apen achter ons.In de heuvels boven de hoofdstad Soechoem ligt het apenlaboratorium. Het is voor toeristen misschien wel het meest populaire uitje in Abchazie. Een vrolijke plek is het niet. Wie aankomt wordt ontvangen door een klein leger apen, dat zielig naast elkaar in een bevuilde kooi zit, voorzichtig plukkend aan elkaar. Sommigen zitten bibberend op een stok elders. Daarachter bevinden zich de gebouwen van het onderzoeksinstituut. Dames in witte zusterpakken lopen met troggen, dweilen en bezems door de groene straatjes. Her en der steken kooien uit de gebouwen, waar soms weifelend een aapje om de hoek kijkt. Vladimir Spironovich is een van de onderzoekers aan het wetenschappelijke instituut. Meteen maakt hij gehakt van het grote verhaal dat rondgaat: dat hier in Sovjet-Unie een leger apen werd gekruisd met mensen, om zo een vechtmens te kweken, een wezen met de intelligentie van de mens, en de brute kracht en handigheid van de aap. Het spreekt tot de verbeelding, dat geeft zelfs Spironovich toe. Maar hij kan het niet genoeg benadrukken: Het. Is. Onzin. ‘Wat wel wel hebben gedaan,’ zegt hij trots, ‘is belangrijke doorbraken in het wereldwijde kankeronderzoek helpen bevestigen.’ Ergens achter een van de gebouwen bevindt zich een houten, verrotte en volledig kapotte stellage. Dit is een historische plek. In deze installatie werden de apen uit het laboratorium lang door elkaar geschud en onderworpen aan g-krachten zodat ze zich konden voorbereiden op een ruimtereis. ‘Acht apen hebben we de ruimte ingestuurd,’ zegt Spiridonovich trots. Het apeninstituut bereidt zich nu voor op een nieuwe taak. Met Russische ruimtevaarttuigen moeten de eerste apen ooit naar Mars worden gestuurd. ‘Mensen kunnen de straling onderweg nog niet aan,’ zegt Spiridonovich. Vol medelijden laten we de apen achter ons.In de heuvels boven de hoofdstad Soechoem ligt het apenlaboratorium. Het is voor toeristen misschien wel het meest populaire uitje in Abchazie. Een vrolijke plek is het niet. Wie aankomt wordt ontvangen door een klein leger apen, dat zielig naast elkaar in een bevuilde kooi zit, voorzichtig plukkend aan elkaar. Sommigen zitten bibberend op een stok elders. Daarachter bevinden zich de gebouwen van het onderzoeksinstituut. Dames in witte zusterpakken lopen met troggen, dweilen en bezems door de groene straatjes. Her en der steken kooien uit de gebouwen, waar soms weifelend een aapje om de hoek kijkt. Vladimir Spironovich is een van de onderzoekers aan het wetenschappelijke instituut. Meteen maakt hij gehakt van het grote verhaal dat rondgaat: dat hier in Sovjet-Unie een leger apen werd gekruisd met mensen, om zo een vechtmens te kweken, een wezen met de intelligentie van de mens, en de brute kracht en handigheid van de aap. Het spreekt tot de verbeelding, dat geeft zelfs Spironovich toe. Maar hij kan het niet genoeg benadrukken: Het. Is. Onzin. ‘Wat wel wel hebben gedaan,’ zegt hij trots, ‘is belangrijke doorbraken in het wereldwijde kankeronderzoek helpen bevestigen.’ Ergens achter een van de gebouwen bevindt zich een houten, verrotte en volledig kapotte stellage. Dit is een historische plek. In deze installatie werden de apen uit het laboratorium lang door elkaar geschud en onderworpen aan g-krachten zodat ze zich konden voorbereiden op een ruimtereis. ‘Acht apen hebben we de ruimte ingestuurd,’ zegt Spiridonovich trots. Het apeninstituut bereidt zich nu voor op een nieuwe taak. Met Russische ruimtevaarttuigen moeten de eerste apen ooit naar Mars worden gestuurd. ‘Mensen kunnen de straling onderweg nog niet aan,’ zegt Spiridonovich. Vol medelijden laten we de apen achter ons.
На холмах над Сухуми есть лаборатория обезьян, вероятно, самая популярная туристическая достопримечательность в Абхазии. Это гнетущее место. Посетителей встречает небольшая армия обезьян, которые сидят, загнанные в грязную клетку, тщательно вычищая друг дружку. Другие сидят, дрожащие, на столтах в отдельных вольерах. Здания исследовательского института маячат позади. Женщины в белой форме медсестер проносят швабры и веники через зеленые улицы. Здесь и там из зданий торчат клетки, случайная обезьяна робко поглядывает на проходящих мимо. Владимир Спиронович – один из исследователей этого института. Он немедленно опровергает распространенную историю о том, что в Советский период обезьян скрещивали с людьми, чтобы создать супер-вид с разумом человека и животной силой и ловкостью обезьян. Это выдуманная история, утверждает Спиронович, но ему все недостаточно это подчеркнуть. Это. Нонсенс. «Что мы сделали», - говорит он, - «это помогли подтвердить важные прорывы в мировом исследовании раковых заболеваний». Где-то позади одного из зданий стоит прогнившая деревянная платформа. Это историческое место. В этой конструкции, обезьяны из лаборатории подвергались усиленной тряске и силе притяжения, чтобы подготовить их к полету в космос. «Мы отправили в космос восемь обезьян», - говорит Спиронович с гордостью. Институт сейчас приближается к новым горизонтам: используя русские космические летательные аппараты, отправить первую обезьяну на Марс. «Люди все еще не могут справиться с радиацией, которой подвергаются в пути», - говорит он. Полные сострадания, мы оставляем обезьян позади.
Нищета и изоляция
Летом 1993, война в Абхазии подошла к концу. Пока русские наблюдали за хрупким прекращением огня, абхазцы сделали неожиданный прорыв и поймали грузин врасплох. Вся бывшая АССР, за исключением находящегося на возвышении Кодорского Ущелья, была завоевана. Российские войска от Содружества Независимых Государств (СНГ) и Миссия ООН по наблюдению в Грузии (МООННГ) были задействованы для охраны границ. Абхазия была свободной, но заплатила высокую цену. Война заставила две трети населения покинуть ее территорию, и страна обратилась в руины. Никто не признал ее, и контрабанда, коррупция и незаконность были единственными средствами, чтобы завладеть природными материалами и продуктами. Каждый мирный процесс закончился неудачей. Абхазия была ампутирована у Грузии и столкнулась со сложными годами полной изоляции, которые ждали ее впереди.
Один из многих заброшенных домов. Сухуми, Абхазии, 2010.
Старая советская мозаика в санатории «Грузия». Гагра, Абхазия, 2013.
По странному повороту истории, старый особняк печально известного главы безопасности Сталина, Лаврентия Берия, был в 2007 домом для главы МООННГ, Иво Петрова, болгара.Петров производит впечатление уставшего человека. Это, должно быть, нелегкая задача – работать в этой стране и в этой политической обстановке. В его обязанности входило наблюдать за «прекращением огня» в 1994 и гарантировать возвращение беженцев. В то же время отряды ООН наблюдали за отрядами СНГ. Но только наблюдение делает ООН беззубым тигром. «По обеим сторонам от границы группировки всегда готовы снова ступить в бой», - говорит он. «Черкесы с Северного Кавказа придут на помощь абхазцам в тот же миг, как их позовут, а грузины тоже быстро мобилизуют свои силы». «Замороженные конфликты, как этот, всегда лучше горячих конфликтов», - продолжает он. «По крайней мере, сейчас мало раненых. Но решение остается недолговечным». Петров рассказывает нам о манипуляциях СМИ с обеих сторон. «Неимоверно раздувая маленькие истории, оба народа остаются злы друг на друга».
Под руководством ООН и других представителей, абхазцы и грузны посетили другие много-национальные регионы, чтобы посмотреть, каким может быть сосуществование. Среди этих мест были Южный Тироль, Кипр и Швейцария. Когда мы говорим об этом министру международных дел Абхазии Шамба, он смеется и быстро отмахивается от этой идеи. «Конечно, нет, откуда вы это взяли? Да, мы были в Южном Тироле, но это было на праздник!» Петров снова тихонько вздыхает. «Праздник! Это его приверженцы. Каждый в Абхазии – чемпион в борьбе за независимость. Если ты признаешь, что рассматриваешь вариант сосуществования, ты проиграл. Он никогда не подтвердит это публично, несмотря на то что все наши разговоры и встречи направлены на то, чтобы свести Грузию и Абхазию вместе, или, хотя бы, решить проблему беженцев».
Занято абхазцами
Перед тем как мы снова пересекаем границу, или демаркационную линию, с Грузией, мы заезжаем в Очамчира
Очамчира
Абхазия
, где русская армия сохранила базу и морской порт. Из 25.000 жителей до войны, сейчас остались только 5.000. Практически все опустело, улицы изрешечены дырами, как швейцарский сыр, главный железнодорожный вокзал стоит в руинах. На мусорной куче свинья и крыса дерутся за объедки. На бульваре стоят маленькие скульптуры, сделанные из той же мозаичной плитки, что и украшенные автобусные остановки по всей стране, но они разрушены. Мы забираемся в пустые дома и находим следы жизни: старый шкаф, письменный стол, сломанные столовые приборы. Под штукатуркой и обоями виднеются газеты, которые сообщают об успехах страны в 1962. Странно от мысли, что первые владельцы дома были убиты или высланы во время войны. Возможно, сейчас они живут всего лишь в десяти километрах к югу, в грузинском городе Зугдиди.
Пустой дом. Очамчира, Абхазия, 2007.
Нина, Очамчира, Абхазия, 2007.
Те, кто живет здесь сейчас, крупными буквами написали на квартирном доме на улице Ленина Занято абхазцами. Мы встречаем Нину, молодую девушку, которая рада попрактиковать с нами свой английский. Она приглашает нас к себе домой на обед. «На кого похожи грузины?» - спрашивает она с любопытством о наших приключениях в столице Грузии. Когда мы говорим, что грузины, которых нам до сих пор довелось встретить, все были хорошими людьми, она смотрит на нас с недоверием. Она была очень маленькой во время войны. Она никогда не видела грузина, и знает только, что это монстры, жаждущие крови, так ей рассказывали на уроках истории в школе. Ее родители могут говорить с нами о Тбилиси и Грузии, но, очевидно, никогда не делают это со своими детьми.
Сотни тысяч беженцев
Разрушенный поездной мост на границе Абхазии и Грузии.
Как только мы возвращаемся в Грузию, нас немедленно просят снова связаться с Грузинским Министерством Разрешения Конфликтов. Грузинский режим молод и амбициозен и хочет иметь лучшую международную прессу, которую может достать. Саакашвили неоднократно говорил во время своего правления, что он хочет снова объединить Грузию. Поможет ли ему посещение западной прессы Абхазии достигнуть этой цели – это то, в чем в Тбилиси пока еще не до конца уверены. Так что, чтобы съездить в Абхазию, сначала нужно получить разрешение у Грузии.
Заместитель министра по Решению Конфликтов, Руслан Абашидзе – сам беженец из Абхазии. «Если в будущем вы еще раз приедете в Гагры, я буду мэром города, выбранном на демократических выборах!» - шутит он, наполовину серьезно. «Абхазцы должны выбирать. Они никогда не будут независимы с таким соседом, как Россия. Влияние России в Абхазии очень велико: начиная с абхазских политических назначений до военного и экономического влияния. Многие люди в Абхазии зависимы от поддержки России. Абхазия должна выбрать: стать ли автономной единицей в рамках Грузии или маленькой и глупой частью большой России.
«Что мы собираемся сейчас делать - так это построить взаимное доверие. Мы хотим отремонтировать школы, отстроить больницы и инфраструктуру в пострадавших районах Абхазии». В яром порыве отчаяния Абашидзе делает все возможное, чтобы убедить нас. «Конечно, мы совершили ошибки. Это была жестокая война, но, на самом деле, мы все были жертвами системы. Решение очень сложное, но мы ищем хорошее решение. Посмотрите вокруг, видите, как меняется Грузия! Мы предлагаем Абхазии связь с Западом. Выбор за ними: присоединиться к нам или следовать по стопам России».
Открытка с изображением старой гостиницы «Абхазия» в Тбилиси, в которой со времен войны в 1993 живут беженцы. Тбилиси, Грузия, 2007.
Абашидзе, естественно, не единственный абхазский беженец в Грузии. Сотни гостиниц, квартирных домов и общежитий заняты беженцами из Абхазии и Тбилиси
Тбилиси
Грузия
с 1993. В старом центре Тбилиси мы встречаем Папуна Папаскири. Он работает дизайнером в рекламном агентстве и старается начать карьеру художника. «Я был одним из последних, кто бежал из Сухуми в 1993», - говорит он. «Мы сначала пытались уехать через аэропорт, но самолет, который должен был нас увезти, был расстрелян у нас на глазах. Это был ад. Мы бежали с тысячами других в горы. Через Кодорское ущелье мы, наконец, добрались до Сванетии в Грузии». Холсты Папуны, его самодельная мебель и фотографии Абхазии заполняют его квартиру. «Я не мог взять с собой ничего из Сухуми. Я попросил всех моих родных в Грузии дать мне фотографии, которые им присылали, или где они в отпусках, которые проводили с нами. Сейчас у меня снова есть настоящая картина моей молодости».
Папуна Папаскири, Тбилиси, Грузии, 2010.
Старые фотографии из Абхазии. Тбилиси, Грузия, 2010.
Руслан Абашидзе
«Мы предлагаем Абхазии связь с Западом. Выбор за ними: присоединиться к нам или следовать по стопам России».
Папуне и его семье понадобилось семь лет, чтобы перейти через горы. «Это был марш смерти. Много людей умерло на обочине. Мы выжили, потому что спали близко к огню. Даже несмотря на это, утром мои волосы были покрыты инеем. Это нельзя описать. Там были дикие животные, нас грабили сваны, горный народ, который живет в этих местах. Когда мы, наконец, снова добрались до грузинских деревень, пришел Гамсахурдиа и принес с собой гражданскую войну. Моя мама, следуя какому-то примитивному инстинкту, набивала карманы мвабой, своего рода цукатами. Это поддерживало нас на ходу».
Папуна так же оказался в жилье для беженцев со своей семьей. Его родители до сих пор живут там. «В таком месте не возможно развиваться. Даже обладая самой сильной волей в мире, ты не можешь там заниматься, ты не можешь там работать или думать. Там слишком людно, грязно и шумно. Многие из моих друзей умерли, часто в результате чрезмерного употребления алкоголя или из-за наркотиков. Я чуть не пошел тем же путем. Я должен был подняться и стать человеком. То, что я рисовал, помогло мне найти работу в рекламном агентстве и дало возможность снимать этот дом. Это было моим спасением.
Папуна Папаскири
«Я думаю об Абхазии каждый день».
Я думаю об Абхазии каждый день», - говорит он. Мы только что съели сымпровизированный завтрак из хлеба, сыра и огурца и сейчас снимали пробу с его домашнего белого вина. «Ночь за ночью я смотрю видео про Абхазию по YouTube. На Facebook много фотографий и групп-обсуждений о Сухуми и Гаграх, например. Никто никогда не перестанет скучать по Абхазии. Это другое место, в нем есть особая магия. Того, какой жизнь была там, больше нет в Грузии».
